On the basis of the comparative-typological method, the woolen headdresses-helmets held at the sanctua-ries of the Northern Khanty and Mansi have been analyzed. By the shape of the crown and some additional de-tails, four helmet types were identified, which, by the way of analogy, were designated as malakhai (a fur cap), helmet, bashlyk (a hood), and ear-flapped cap. For each type, its specifics and territory of its common use were determined. It has been found that malakhai is characteristic of the Severnaya Sos’va Mansi, while ear-flapped cap — of the Kazym Khanty. The other types and variants are distributed at the borders of their settlement and among other groups. The existence of several types of helmets, their variability and local distribution suggest the loss by some groups of the tradition of cutting, but preserving the tradition of manufacture. As the result, one form of the headdresses was replaced by others, probably related to new social images. It has been ascertained that the identified types of the helmet cutting have no comparable counterparts among the traditional headdresses of Khanty and Mansi. In the meantime, helmet of the malakhai type bears resemblance to the headdresses (mala-khais) of the Turkic peoples of Siberia, Central Asia, and the European part of Russia. The headdresses of a simi-lar form were used among the neighboring in the past Bashkirs, as well as the Kazakhs living alongside with the Bashkirs. Among both the Bashkirs and the Kazakhs, malakhais formed a part of the costumes of the warrior and the horseman. A comparative analysis of the cutting and decorations of the Ugric, Bashkir and Kazakh malakhais shows resemblance in a series of features. This points favorably to their common origins and supports the exis-tence of such headdresses among the Ugrs in the past. In the Ugric society, malakhais acquired a new role and became a symbol of the Heavenly Rider.

ОСОБЕННОСТИ КЕНОТАФОВ ОБСКИХ УГРОВ ПО ЭТНОГРАФИЧЕСКИМ ДАННЫМ КОНЦА XIX -НАЧАЛА XXI в.Исследование посвящено определению особенностей кенотафов обских угров в XIXначале XXI в. На основе сравнительно-исторического и типологического методов проанализированы данные этнографической литературы этого периода, а также полевые материалы, которые были получены в ходе экспедиций 2005-2010 гг. на территории Березовского района Ханты-Мансийского автономного округа -Югры и Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа. В целом кенотафы по своему внешнему виду ничем не отличаются от обычных захоронений. Они также имеют традиционные намогильные сооружения, рядом с которыми находятся личные вещи покойного, в том числе транспортные средства, одежда и пр. Также традиционным способом делаются могила и гроб, в которые складывается необходимый погребальный инвентарь (одежда, посуда, личные вещи). Основной признак кенотафаотсутствие тела умершего, которое замещается его одеждой (северные ханты и манси) или куклой в одежде (салымские ханты). Кроме того, следует учитывать, что раньше кенотафы делали в стороне от кладбища, на его окраине, или же вообще рядом с местом гибели (утопления) человека. Ключевые слова: погребальный обряд, кенотаф, кукла погибшего, кукла умершего, ханты, манси, надмогильное сооружение, могила, кладбище, воздушные захоронения.Погребальная обрядность является одним из наиболее интересных, информативных и семантически значимых элементов традиционной культуры. Несмотря на длительную историю изучения, она постоянно находится в фокусе этнографических исследований, открывая новые связи этнокультурного бытия. Там, где, казалось бы, нет мест неизученных и неизведанных, вдруг в свете новых данных обнаруживаются вопросы, разрешение которых способствует дальнейшему продвижению этнографического знания.Целью настоящего исследования является определение особенностей кенотафов обских угров в XIXначале XXI в. Для этого проанализируем на основе сравнительно-исторического и типологического методов данные этнографической литературы этого периода, а также полевые материалы, которые были получены в ходе экспедиций 2005-2010 гг. Экспедиции работали на территории Березовского района Ханты-Мансийского автономного округа -Югры и Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа. Экспедиционные методы работы включали опрос, фотофиксацию и наблюдение.Рядом с одним из поселений северных хантов на р. Сыня было обследовано ура (рис. 1-5). По свидетельству проводника, местного жителя Э.П. Лонгортова (Шурышкарский район, п. Ямгорт, ханты, 1969-1978 г.р.?), это кладбище для трагически погибших людей (утонувших, застрелившихся, повесившихся, умерших во время родов и т.п.). Оно находится в километре к северо-востоку от поселения в небольшой березовой роще у болота. Здесь располагается 4-5 сооружений в виде небольших (около 50-100×30-50 см) домиков, каждый из которых установлен на высоком пне (130-160 см) (рис. 1). Домики сделаны из сколоченных гвоздями досок: одна доскаоснование, по однойбоковые, одназадняя (иногда в виде пятиугольни...

The purpose of the article is to analyze and publish a report on the collection of operational information by the Khanty-Mansiysk District Committee of the All-Union Communist Party (Bolsheviks) after the Kazym uprising of 1933–1934. The report is dated March 7, 1934, and it contains information about life, rights and customs of the indigenous inhabitants of the Sosva and Lyapin river basins located in the Berezovsky district of the Khanty-Mansi Autonomous Okrug — Yugra (North-Western Siberia). In the history of the study of the Kazym rebellion, several main research lines are noted, including the identification and analysis of the factors of the uprising, their impact on life of the indigenous population, and also the analysis of the actions of the authorities to suppress the rebellion and to prevent similar protests. The events related to the Kazym rebellion and its consequences are preserved in historical and social memory. However, the documents still exist reflecting the actions of the authorities to prevent such events, which have not yet been introduced into scientific circulation. The prevention of protest movements was associated, first of all, with the identification of the “counter-revolutionary” sentiments locally, as well as of the religious and social status of local residents, and with the fight against shamanism and “kulaks”. A similar task was performed by an unknown author of the report. The report represents a logical narrative, with an emphasis on information related to the manifestation of religiosity by local residents and their attitudes towards the Kazym uprising; it contains the author's critical statements on his own observations and ends with recommendations for verifying the revealed facts. The author provides ethnographic description of the lifestyle, houses, dress, everyday features, home sanctuaries and cult attributes, bear celebration, maternity rites. In a number of cases, the document contains errors — in the name of the people living in the area, in the names of settlements. At the same time, noteworthy is the information on bear fangs, men's and women's hairstyles, the custom of “borrowing” from the sacrifices of the spirit, inter-ethnic relations, etc. Of particular value is the data on the rite of transition of a mother with a child back to the residential building after the childbirth, recorded in Verkhnenildino (Nildino), on the abandonment of a dwelling after the death of two children within it from illness (measles) in the village of Shomy (Shom). The information presented here largely complements the available materials on the social processes in the 1930s and represents a valuable source on the culture and life of the population of northern Sosva at the beginning of the 20th century.

Обобщаются и систематизируются материалы по домашним святилищам манси. Авторы рассматривают сведения этнографической литературы XVIII-XX вв., а также приводят данные собственных экспедиционных исследований, проведенных на территории проживания северных манси в населенных пунктах, расположенных на берегах рек Северная Сосьва и Ляпин, в 2006-2010 гг. В ходе исследований были выделены два типа домашних святилищ по месту нахождения внутри жилища. К первому типу отнесены святые полки, расположенные непосредственно в жилом помещении, ко второму типучердачное помещение, отделенное от жилого пространства дома потолком. Показаны их взаимосвязь и развитие, а также особенности функционирования в настоящее время. Также затрагивается вопрос происхождения домашнего духа-покровителя северных манси Самсай-ойки. Его местом жительства считается в том числе чердак. Высказано предположение о позднем формировании образа Самсайойки.

Исследование плечевой одежды духов-покровителей северных хантов, с одной стороны, выявило однообразие ее по материалу (из покупных суконных, хлопчатобумажных и шелковых тканей), способу изготовления (чаще всего сшита вручную сухожильными или хлопчатобумаж-ными нитками), покрою (распашного типа со швами по бокам или без них), с другой -показало разнообразие ее украшений и их расположения, зачастую не вписывающееся в традиционные рамки. Наиболее близка она по этим признакам к другой одежде, экземпляры которой также имеются на святилищах в числе других пожертвований. Это форменная одежда ремесленного или фабричного производства -камзолы, кафтаны, куртки и пр. Нередко здесь можно обнару-жить и головные уборы форменного образца (фуражки, буденовки и пр.).О нахождении на святилищах хантов и манси форменной военной и гражданской одежды неоднократно упоминается в этнографической литературе XVIII-XX вв. [Гемуев, 1990, с. 82, 91; Карьялайнен, 1995, с. 61; Кушелевский, 1868, с. 113; Новицкий, 1999, с. 56; Сынские ханты, 2005, с. 148; и др.]. Впервые наиболее полно эти сведения были обобщены и проанализирова-ны в работах российского этнографа А.В. Бауло [2002, с. 74-75; 2004, с. 109-111; 2007]. Изуче-ние данных этнографической литературы, а также объемные материалы собственных экспеди-ционных исследований позволили ученому прийти к выводу, что в XVI-XX вв. ханты и манси наделяли изображения духов-покровителей атрибутами и символами власти, характерными для конкретного периода российской истории [Бауло, 2007, с. 119]. Так, первоначально в этот перечень, по его мнению, входили в основном предметы воинской амуниции -металлические доспехи, оружие, военная форма из сукна (камзолы, кафтаны); а примерно с конца XVII в. к не-1 Работа выполнена в рамках проекта «Постколониальность Сибири: пространственная схема и социокультурная дина-мика» по программе фундаментальных исследований президиума РАН «Историческая память и российская идентичность».