BACKGROUND: For the last decades microRNAs (miR) have proven themselves as novel biomarkers for various types of diseases. Identification of specific circulating microRNA panel that differ patient with Cushing’s disease (CD) and ectopic ACTH syndrome (EAS) could improve the diagnostic procedure.AIM: to evaluate the differences in miR levels in plasma samples drained from inferior petrosal sinuses in patients with CD and EAS.MATERIALS AND METHODS: single-center, case-control study: we enrolled 24 patients with ACTH-dependent Cushing’s syndrome (CS) requiring bilateral inferior petrosal sinus sampling (BIPSS).  Among them 12 subjects were confirmed as CD (males=2, females=10; median age 46,5 [IR 33,8;53,5]) and 12 as EAS (males=4, females=8, median age 54 [IR 38,75;60,75]). BIPSS was performed through a percutaneous bilateral approach. Once catheters were properly placed, blood samples were withdrawn simultaneously from each petrosal sinus and a peripheral vein. Plasma samples from both sinuses were centrifuged and then stored at -80 C. MiRNA isolation from plasma was carried out by an miRneasy Plasma/Serum Kit (Qiagen, Germany) on the automatic QIAcube station according to the manufacturer protocol. To prevent degradation, we added 1 unit of RiboLock Rnase Inhibitor (Thermo Fisher Scientific, USA) per 1 μL of RNA solution. The concentration of total RNA in the aqueous solution was evaluated on a NanoVue Plus spectrophotometer (GE Healthcare, USA). The libraries were prepared by the QIAseq miRNA Library Kit following the manufacturer standard protocols. MiR expression was then analyzed by sequencing on Illumina NextSeq 500 (Illumina, USA).RESULTS: 108 miRNAs were differently expressed (p <0,05) in inferior petrosal sinus samples of patients with CD vs EAS. We divided these miRNAs into 3 groups based on the significance of the results. The first group consisted of samples with the highest levels of detected miR in both groups. Four miRNAs were included: miR-1203 was downregulated in CD vs EAS — 36.74 (p=0,013), and three other were upregulated in CD vs EAS: miR-383-3p 46.36 (p=0,01), miR-4290 6.84 (p=0,036), miR-6717-5p 4.49 (p=0,031). This miRs will be validated in larger cohorts using RT-qPCR.CONCLUSION: Plasma miR levels differ in inferior petrosal samples taken from patients with CD vs EAS. These miRs need to be validated by different methods and in peripheral plasma samples in order to be used as potentially non-invasive biomarkers to differentiate ACTH-dependent CS.

Остеопороз и остеопатии / Osteoporosis and Bone Diseases | 58 CASE REPORT АКТУАЛЬНОСТЬ Деносумаб (ДМБ) -первый разработанный и внедрен-ный в широкую клиническую практику таргетный пре-парат для лечения остеопороза (ОП). Он представляет собой полное моноклональное человеческое антитело к лиганду рецептора активатора ядерного фактора каппа бета (RANKL) -ключевой молекулы образования зрелых остеокластов, их функциональной активности и выжива-ния [1]. По влиянию на костный обмен деносумаб относит-ся к классу антирезорбтивных препаратов. От бисфосо-фонатов (БФ) деносумаб отличается механизмом действия (он останавливает образование остеокластов из преосте-окластов, а не нарушает функцию зрелых клеток), отсут-ствием накопления препарата в костной ткани и обрати-мостью своего действия [2]. В России ДМБ применяется с 2012 года.Результатами многих исследований доказано, что ДМБ подавляет биохимические маркёры костного обмена, по-вышает минеральную плотность костной ткани (МПК) [3]. Препарат эффективен для предупреждения переломов тел позвонков, бедра и внепозвоночных переломов в течение 10 лет терапии у женщин с постменопаузальным ОП [4]. До-казана эффективность лечения ДМБ у мужчин с сенильным ОП [5].ДМБ препятствует потере МПК и повышает её у мужчин на фоне андроген-депривационной терапии рака предста-тельной железы [6], и у женщин, получающих ингибиторы ароматазы при раке молочной железы [7].Лечение ДМБ постменопаузального ОП приводит к большему приросту МПК, измеренной двухэнергетиче-ской рентгеновской остеоденситометрией, количествен-ной компьютерной томографией и высокоразрешающей количественной компьютерной томографией, по сравне-нию с алендронатом [8,9]. Назначение ДМБ после терапии алендронатом, ибандронатом и золедроновой кислотой (ЗК) приводит к дальнейшей прибавке МПК [10]. Вышеу-казанные свойства ДМБ, его клиническая эффективность и безопасность применения позволяют отнести его к пре-паратам первой линии лечения постменопаузального, се-нильного ОП и ОП, связанного с андроген-депривацион-ной терапией или лечением ингибиторами ароматазы.К настоящему времени мы обладаем опытом лечения деносумабом более 170 пациентов с ОП при длительности терапии от двух до пяти лет. Приводим три клинических наблюдения. В статье представлено описание трех клинических случаев успешного применения таргетного препарата для лечения остеопороза -деносумаба -у пациентов с различными формами остеопороза: постменопаузальным остеопорозом при неэффективности бисфосфонатов, остеопорозом смешанного генеза на фоне супрессивной терапии тиреоидными гормонами и ингибиторами ароматазы, остеопороз у мужчины на фоне первичного гиперпаратиреоза. Механизм действия деносумаба отличен от такового у бисфосфонатов: связываясь с лигандом рецептора активатора ядерного фактора каппа бета (RANKL), деносумаб предотвращает дифференцировку остеокластов из преостеокластов, и, тем самым, подавляет ре-зорбцию костной ткани. В клинических исследованиях было показано, что деносумаб способствует дальнейшему приро-сту минеральной плотности костной ткани после лечения ...

No abstract

No abstract

Genetic engineering is one of the ground-breaking technologies developed in the 20th century with great prospects for improving human, animal, and plant health, providing food security as well as environmental protection in times of climate change. From the early beginning on, scientists were debating about benefits and risks of genetic engineering and actively proposed measures for safe use of this technology. This led to the concept of biosafety which aims at protecting humans and the environment from unwanted consequences of the use of genetic engineering. Genetic engineering could be misapplied for even enhancing the threat potential of pathogens or toxins. The concept of biosecurity has been introduced to protect biomedicine and the life sciences of being misused for criminal or hostile purposes by malicious actors. The new WHO Guidance framework for the responsible use of the life sciences is the most recent example for improving awareness among partitioners in science to strengthening biorisk assessment strategies [1]. But still, there is the need for implementing any of such proposed biorisk assessment frameworks on national and institutional levels. Ideally, comprehensive training of students in the life sciences in biosafety and biosecurity should be mandatory worldwide and embedded in the curricula of their bachelor and master study programmes [2]. But how to engage students and improve their understanding for cross-disciplinary approaches in strengthening biosafety and biosecurity? Which teaching techniques are appropriate? Is there an opportunity for innovation? [3] The work presented here addresses these questions and provides insights in joint teaching activities of the last two years.