This article uses various Russian elite and mass survey data to explain, from a post‐structuralist perspective, the ongoing confrontation between Russia and the West. It argues that the Russian elite, in the wake of the 2013–2014 Ukrainian crisis, opted for imperial nationalism, different from either ethnic or civic varieties of nationalism, because it best suited its goals. Imperial identification eases ethnic tension within Russia and rallies the nation around its government in the face of perceived external threats. This choice finds an enthusiastic support at the mass level, contributing to rising happiness in spite of economic hardship due to rising national pride. The article also briefly discusses some implications of this momentous shift in identity politics.

No abstract

Ключевые слова: национализм, этнический национализм, «имперский» национализм, российская элита, рессентимент В последние годы тематика русского национализма все чаще становится предметом общественного внимания. «Русские марши», запрет и преследование организаторов Движения против нелегальной миграции (ДПНИ), судебный процесс по делу Боевой организации русских националистов (БОРН), цепочка событий от Кондопоги до Бирюлево -все это указывает на возросшую значимость данной тематики в публичном поле российской политики.Необходимо подчеркнуть, что национализм как идеология не обязательно есть нечто однозначно отрицательное. Согласно Эрнесту Геллнеру 2 , он вполне может представлять собой конструктивную силу, поскольку помогает выстраивать новые социальные солидарности в условиях распада традиционных социальных связей. Во многих европейских странах эпохи становления Модерна новая стандартизированная культура, которую и утверждает национализм, позволяла прежде чужим людям легче вступать в коммуникацию, находить общий язык в формальных контекстах. Как отмечает Славой Жижек, национализм, подобно иным формам идеологии, является естественной частью осмысления мира и существования в нем 3 . Он создает своего рода «пелену», защищающую человека от столкновения с неприятной для него действительностью и вытесняющую за пределы сознания отдельные ее элементы. Потребность в такой «пелене» усиливается при ухудшении социального или материального положения индивида 4 , то есть в те моменты, когда действительность становится для него особенно некомфортной: для того чтобы сгладить негативное самоощущение, человеку нужен некий инструмент оправдания, как бы возвышающий его над другими на основе не каких-либо реально измеримых (экономических) показателей успешности, а нематериальных норм и ценностей, признаваемых им и близкой ему социальной группой.Более того, национализм обычно является важной составляющей идеологии, легитимирующей само существование государства. Эту функцию он приобретает с распадом феодальных отношений, когда принадлежность индивида к определенному клану, роду заменяется принадлежностью к конкретному государству. Как и любая идеология, 1 Статья подготовлена в рамках научного проекта (№15-05-0059), выполненного при поддержке Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2015 г. 2 Gellner, Breuilly 2008. 3 Жижек 1999. 4 См. Вебер б.г.

New drivers of Russian nationalism appeared in the 1990s, making possible either a return to imperial nationalism, as a reaction to globalisation, or, in response to ethnic conflict, a rise in ethnic nationalism. This chapter analyses the changing balance of elite and mass preferences and their influence on the choices made by the Russian government. Recently, in a sharp reversal of long-term post-Soviet trends, elite attitudes have shifted in favour of imperial projects beyond Russia’s borders. Another long-term trend has also accelerated: that of valuing military might over economic power in international relations. Anti-Muslim sentiment simmering across the Russian Federation might inspire ethnic nationalism. However, this chapter shows that mass-level attitudes towards Muslims correlate negatively with attitudes towards the USA. Given the current high levels of anti-US sentiment, the ethnic scenario seems unlikely – for the moment.

No abstract