СТИХИЯ ПАРОДИИ В ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКЕ К.И. ЧУКОВСКОГО (КАЗУС Л. АНДРЕЕВА) Выявляется роль пародии в литературной критике К.И. Чуковского. Анализ статей представляет эксплицитные пародийные приемы в критике Чуковского и его интенцию на пародию в целом. Динамика нарастания стихии пародии рассматривается на примере работ о Л. Андрееве. Систематизация пародийных элементов позволяет отнести их к одной из ярких особенностей субъективно-импрессионистического метода Чуковского, амбивалентно направленного на проникновение в «душу» художников через пародийный показ их стилевых доминант.

Аннотация: В статье рассматриваются лингвофилософские новации Вяч. Иванова и А.Ф. Лосева в интерпретации Л.А. Гоготишвили, направленной на выявление глубинных связей между двумя теоретиками символа, мифа и языка. Анализируется концептуальный подход интерпретатора, применяемые им методы и приемы. Выявляется логика и последовательность построения интерпретаций, их характер, оригинальность и значимость для понимания своеобразия и символизма Иванова, и философии Лосева в контексте дискуссий о рациональном и поэтическом постижении и выражении смысла. Значительный вклад Гоготишвили в изучение русского символизма и примыкающего к нему имяславия обусловлен пониманием ею проблематики философии языка, интеллектуальных «техник», применяемых Лосевым. Это способствовало выработке собственных концептуальных подходов к решению проблемы рецепции символизма Иванова и творчества Лосева. Логика Гоготишвили в изучении символизма шла от характеристики религиозного статуса языка в имяславии, его коммуникативной и предикативной интерпретации, к рассмотрению предикативной концепции символа у Вяч. Иванова, а дальшеопять к Лосеву. В результате выводы об общих чертах новаций Иванова и Лосева изменились.

The corpus of letters of D.S. Merezhkovsky and Z.N. Gippius to K.I. Chukovsky is published for the first time, which allow us to reconstruct the little-known story of the relationship between the writers-Godseekers and the critic- feuilletonist. Even in the absence of reciprocal letters, the epistolary is of great historical and literary interest, especially its first part, which documents the initial stage of Merezhkovsky’s personal communication during his first Parisian emigration with the young Chukovsky, as well as the circumstances and conditions for the emergence of their friendly interaction. The second part confirms the factual accuracy of Chukovsky's revolutionary diaries and is of great importance for the reconstruction of the biography of Merezhkovsky pre-emigration period.

No abstract