The article designs an empirical model to compare the level of engagement of de facto states in Eurasia by three great powers and non-great power patron states. The authors build diagrams based on three variables – military, political, and economic – whose indicators are determined by an expert survey. Russia engages the most de facto states and to the greatest degree, while the US falls behind since engaging the de facto states is not a key national security concern. However, neither holds a universal principle of engaging de facto states – each case is treated based on broader political and national security considerations. China, wary of domestic separatism, has no military ties with the de facto states and limited economic and political engagement. Taiwan scores the highest among the de facto states with the Turkish Republic of Northern Cyprus and Abkhazia falling behind by a large margin. The Peoples’ Republics of Luhansk and Donetsk and Transnistria score the lowest. The study reveals, the degree of engagement matters more than the number of the UN member states formally recognizing a de facto state.

В статье рассматриваются «сложные» случаи территориального развития после распада СССР: сецессии, автономизации, серые зоны государственности во всех постсоветских республиках. Учитывая и реалистические, и конструктивистские основания сецесссий, автор перечисляет основные факторы (географические, исторические, политические, социологические, культурные, лингвистические, военные), влияющие на процессы автономизации и выхода территориальных политий из состава материнских государств, постулируя, что ни один из них не повторяется во всех 20 исследуемых случаях. Это означает, что никакой фактор не является детерминирующим, хотя западные источники таковым часто называют российский патронаж на постсоветском пространстве. Самые популярные факторы: функционирование государствасегмента, в пределах которого оформляется сецессия, и наличие у сепаратистов политической организации (17 случаев из 20). КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВАсецессия, сепаратизм, автономизм, ирредентизм, постсоветское пространство, распад СССР Research articlesПримечание редакции Данная работа основана на диссертационном исследовании автора. Цитирование

The article discusses the obstacles to the reinternment of Georgian kings, buried in Astrakhan, in the context of Russian-Georgian relations coolness.

Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России УДК 327.56, 316.472.47 Поступила в редакцию 15.10.2018 г. Принята к публикации 29.11.2018 г. А.А. Токарев ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ СТАТЬИ ВЕСТНИК МГИМО-УНИВЕРСИТЕТА • 6 2018 195 К онфликт на Донбассе имеет затяжной характер, прежде всего, из-за отсутствия консенсуса между ключевыми игроками. Россия заинтересована в сохранении Донбасса в рамках украинского государства, но с такими полномочиями, которые позволят местным лидерам блокировать сближение Украины с НАТО, что явным образом противоречит российским национальным интересам. Украина, напротив, дискурсивно всячески подчёркивает целостность «государственного тела» и юридический суверенитет Киева над конфликтными территориями, но де-факто не стремится принимать отдельные районы Донецкой и Луганской областей (далее -ОРДЛО) под свой контроль. США стремятся сохранить, если и не ситуацию масштабной войны, то высокий уровень напряжённости на российско-украинских границах и -шире -внутри Европы, чтобы не допустить сближения России и «старой» континентальной Европы, России и Китая, геополитическое и экономическое соперничество с которым будет основным фактором, определяющим внешнюю политику США в первой половине XXI в. ДНР и ЛНР не готовы к реинтеграции, во-первых, в украинское государство, т.к. оно не способно предоставить гарантии безопасности их элитам, вовторых, -в украинское общество, т.к. оно воспринимает население Донбасса в большинстве своём в качестве «террористов». Украинские элиты и украинское общество не знают, что делать с Донбассом. Официальная пропаганда направлена на поддержание приемлемого уровня ненависти к России как «агрессору» и участникам ополчения ДНР и ЛНР как «террористам» и «участникам бандформирований», управляющимся «напрямую из России» и сформированным «преимущественно российскими военными или наёмниками». Тотальное упрощение реальной картины -характерная черта современного украинского общества. С одной стороны, и власть, и общество сходятся в том, что «Донбасс -это наша территория, и её необходимо возвращать». С другой стороны, конкретные предложения и стратегии в отношении возвращения ОРД-ЛО под контроль Киева и, что важнее, -в отношении населения Донбасса, украинские элиты не обсуждают. Малейшие намёки на необходимость переговоров с непризнанными республиками или важность того, чтобы учесть мнение России, как это предлагали, например В. Пинчук, Н. Савченко или В. Медведчук, принимаются мейнстримом в штыки, а их выразители объявляются «предателями», «нерукопожатыми» и пр. Опираясь на отдельные сообщения, раскручиваемые в СМИ, можно заключить, что Украина думает только о «тотальном завоевании подконтрольных террористам территорий тогда, когда США и Европа поставят летальное оружие и неофициально дадут «добро» на операцию по боснийскому сценарию». Однако проведенное исследование показывает, что это не так. Ключевые слова: анализ социальных сетей, Facebook, Украина, конфликт, Донбасс, сентимент-анализ, контент-анализ.

This article showcases a detailed description of the first stage of research on the discourse of Ukrainian opinion leaders on Facebook conducted by a team of researchers representing MGIMO University, Lomonosov Moscow State University, and Institute of Economy at the Russian Academy of Sciences. Convinced that it is Facebook that serves as the primary means of communication of politicians with the population in Ukraine, the team built a data base consisting of posts written over a 10-month period by 176 profiles belonging to the representatives of Ukrainian elites, and applied machine data analysis. The research question was the following: What strategies on the conflict in Donbas are verbalized by the Ukrainian elites? The author faced three challenges and limitations of machine data processing and analysis:unsuccessful operationalization of terms; functional limitations of the Semantic Archive Platform, of which the author turned out to have unreasonably high expectations; lack of understanding of peculiarities of Big Data analysis. Nevertheless, it was the failure of this pilot research that helped raise crucial questions for further research, primarily on the criteria for shaping a data base and on formulating of the research questions for software. This experience turned to be essential for second and third stages of the research project that were completed a year and half after the project was launched. Hence the necessity to make public all the considerations on this research.