No abstract

Conducting preventive medical and epidemiological measures for influenza and ARVI in closed military units, including on ships, vessels and auxiliary units of the Navy, is a factor of increasing the combat effectiveness of forces of the Russian Army. In the structure of total morbidity of military personnel, acute respiratory viral infections account for 35–50%, however, during the young military reinforcement, the incidence of these infections in combination with community-acquired pneumonia can reach 70–80%. The risk of exceeding the epidemiological threshold for respiratory tract infections, the etiological basis of which is viral aggression, is especially important in newly formed military contingents, for units participating in local military conflicts and peacekeeping operations, as well as with a new recruitment of cadets at training centers. The use of non-specific antiviral drugs based on exogenous recombinant interferon -2b is one of the conditions for adequate prevention of influenza and ARVI in closed military units. The paper presents the results from the analysis of publications on the effectiveness and Viferon® safety in the treatment of influenza and ARVI. Viferon is a preparation of recombinant human interferon -2b with a complex of antioxidants in various dosage forms, used in the treatment and prevention of acute respiratory viral infections and influenza. Use of Viferon in various dosage forms is a reliable method of prevention and treatment of influenza and other acute respiratory viral infections in military forces, including on ships, vessels and auxiliary units of the Navy, at risk of emergency epidemiological situations due to ARVI and influenza, in conditions of limited contingent.

The aim of the work was to evaluate the epidemiological effectiveness of the topical form of the domestic antiviral drug gel Viferon ® (IFN-a-2b with antioxidants) in organized military training groups for the prevention of SARS in the conditions of the COVID-19 pandemic. Materials and methods. The authors observed 458 cadets-pupils of the Nakhimov naval school of the Ministry of defense of the Russian Federation. Conclusion. There was a statistically significant decrease in the incidence of ARVI cadets Nakhimov school in 2020 in April (p<0,001), may (p<0,05) and June (p<0,05) in 2020, which can be explained by the preventive use of the drug Viferon ® (gel).

Цель. Изучить влияние различных факторов риска на звенья патогенеза неразвивающейся беременности по типу анэмбрионии I типа на ранних сроках. Методика. Обследовано и пролечено 85 беременных женщин в возрасте от 18 до 40 лет с диагнозом неразвивающаяся беременность (НБ) малого срока. Диагноз НБ по типу анэмбрионии (АНI) был установлен на основании ультразвукового исследования органов малого таза трансвагинальным датчиком частотой 4-5 мГц, с измерением размеров матки, яичников, желтого тела, среднего внутреннего диаметра плодного яйца и отсутствия визуализации эмбриона. Анализировали данные анамнеза, распределение беременных по возрасту, проводили стандартное клинико-лабораторное обследование, включая анализ крови на b-ХГЧ, группу и резус-фактор крови. Для выявления анеуплоидий проводили молекулярно-генетическое исследование хориальной ткани у 42 женщин с НБ. Проведена статистическая обработка данных (фильтрация, определение частоты встречаемости, сортировка, построение зависимостей (гистограмм) путем скользящего усреднения, вычисление коэффициентов корреляции и т.д.). Обработку регистрируемых в базе данных показателей проводили с использованием программы Excel MS Office. Результаты. Установлено, что распределение доли пациенток с АНI, в зависимости от возраста, имеет 2 пика. Первый максимум выявления АНI приходится на возраст 24-25 лет у первобеременных женщин, второй - на возраст 30-31 год, как у первобеременных, так и у повторнобеременных. Доля первобеременных и пациенток с привычным невынашиванием при АНI меньше, чем при НБ в целом. По результатам УЗИ выявлены различные сроки развития плодного яйца (ПЯ). При этом «условно» размер ПЯ по среднему внутреннему диаметру (СВД) на момент установления диагноза АНI составил в среднем 18,3 мм (при норме около 31,5 мм). Срок развития плодного яйца при АНI меньше, чем при НБ в целом, у основной доли пациенток срок был в пределах от 21 до 35 сут. Средний уровень b-ХГЧ на 8-й-9-й нед. беременности при АНI был в 5-6 раз ниже нормы. При статистической обработке данных пациенток с АНI не было выявлено корреляционных связей между уровнем b-ХГЧ и размерами ПЯ, сроком остановки развития ПЯ и длительностью его нахождения в полости матки до установления диагноза НБ. При абсолютно низком уровне b-ХГЧ, длительность нахождения ПЯ в полости матки после замирания составляла 4 нед., при умеренно низкой секреции b-ХГЧ, задержка ПЯ в полости матки была меньше (до 14 сут.). На фоне приема прогестерона, время нахождения пустого замершего ПЯ в полости матки было больше и b-ХГЧ продолжал титроваться в крови по сравнению с пациентками без приема прогестерона. Период нахождения ПЯ в полости матки после замирания был в пределах от 1 до 14 сут., максимальная длительность - от 3 до 4 нед. у пациенток в возрасте до 25 лет и старше 35 лет. Наряду с хромосомными нарушениями (40%) значимыми факторами риска в патогенезе АНI являются перенесенные гинекологические (63%) и вирусные заболевания (40%). Статистический анализ свидетельствует о сложности корреляционных связей: корреляционная связь между размерами ПЯ по СВД и длиной матки обнаруживалась как у пациенток, принимавших, так и не принимавших прогестерон, однако эта связь была сильнее у пациенток его принимавших. Сроки развития ПЯ по СВД, период нахождения в полости матки после замирания, размеры матки и уровни b-ХГЧ были различны при разных сроках беременности до начала проявления признаков АНI. Результаты свидетельствуют о сложности корреляционных связей указанных показателей у пациенток при наличии кровянистых выделений и при их отсутствии. Заключение. Раннее ультразвуковое исследование (8 нед.) беременности позволяет своевременно выявить АНI, ускорить начало лечения и повысить его качество. Эффективность развития беременности на фоне приема прогестерона при формировании АНI отсутствует. Aim. To study effects of different risk factors on pathogenesis of non-developing pregnancy (NP) of type I anembryonic gestation (empty sac, ES) during early pregnancy loss (EPL). Methods. 83 women with early NP aged 18-40 were evaluated. NP of type I anembryonic gestation was diagnosed based on measurements of the uterus, ovaries, mean internal diameter of the gestational sac (GS), and the absence of embryo visualization using transvaginal ultrasound at 4-5 MHz. Historical data and age distribution of pregnant women were analyzed; standard clinical laboratory examination was performed, including blood tests for b-human chorionic gonadotropin (b-HCG), blood group, and Rh-factor. Aneuploidy was identified by molecular genetic study of choroidal tissue in 42 women with NP. Statistical treatment included filtration, determination of incidence, sorting, construction of relationships (histograms) by moving averaging, computing correlation coefficients, etc. The values registered in the database of indexes were treated using the Excel MS Office software. Results. The distribution of women with ES in relation to the age had two peaks. The first peak of ES detection occurred at the age of 24-25 in primigravids and the second peak occurred at the age of 30-31 both with first and repeated pregnancies. Ultrasound examination identified different periods of GS development. The proportion of primigravids and patients with recurrent miscarriage with ES was lower than with EPL in general. A «conventional» mean internal diameter (MID) of GS at the time of ES diagnosis was 18.3 mm (vs. normal size of approximately 31.5 mm). The period of GS development was shorter in ES than in NP in general; in the majority of patients, it lasted 21 to 35 days. The distribution of gestation duration, similar to the duration of gestational sac development, has two peaks of frequency. The mean level of b-HCG was 80-85% below the normal level. In ES, there was no correlation between b-HCG level, GS size, the gestational age when the GS development stopped, and the duration of the dead GS stay in the uterus prior to NP detection. At the lowest b-HCG level, the duration of GS stay in the uterus after embryo death was up to 4 weeks; when the b-HCG secretion was moderately low, the GS delay in the uterus was shorter (not more than 14 days). When progesterone was administered the duration of dead GS stay in the uterus was longer, and the blood level of b-HCG was still detectable compared to patients not receiving progesterone. The duration of GS stay in the uterus after the embryo death was 1 to 14 days; the maximum duration was 3-4 weeks for patients younger than 25 and older than 35. Along with chromosomal disorders (40%), significant risk factors in the ES pathogenesis was a history of gynecological (63%) and viral (40%) infections. The statistical analysis indicated a complexity of correlations; correlations of GS MID with the uterus length were observed both in patients treated and not treated with progesterone; however, this correlation was stronger for progesterone-treated patients. The time of ES growth (by MID), duration of ES stay in the uterine cavity after ES death, and b-HCG levels were different with different duration of gestation before the appearance of ES first signs. Correlations of these indexes were complicated for patients with and without blood spotting. Conclusion. Early ultrasound examination at week 8 of pregnancy allows identifying ES in time to expedite therapy and improve its quality. The progesterone treatment did not improve the pregnancy development in ES.