Период, прошедший с момента официального провозглашения российского “поворота на Восток”, позволяет сделать предварительные выводы о его характере, достижениях, проблемах и перспективах. В настоящее время можно также отметить качественные отличия этого курса от российской внешней политики на восточном направлении на более ранних этапах. В частности, следует отметить структурно более сложный характер “поворота на Восток”, обусловленный четким выделением нескольких компонентов на стыке внутренней и внешней политики, а также региональных и глобальных измерений российской внешнеполитической стратегии. Первый компонент относится к сфере международного политэкономического взаимодействия и сочетает в себе мотивы поиска дополнительных источников экономического роста, технологий, а после 2014 г. и альтернативных рынков сбыта продукции российского топливно-энергетического комплекса, а также в целом внешнеполитических и внешнеэкономических альтернатив в условиях нарастающих санкций со стороны США и ЕС. Этому способствовал тот факт, что ключевые азиатские партнеры России (Китай, Индия, Республика Корея, страны Юго-Восточной Азии) отказались участвовать в антироссийских санкциях, а участие в них Японии изначально приобрело номинальный характер. Второй компонент может быть обозначен как носящий внутренний политико-институциональный характер. Он связан с попыткой переосмысления парадигмы и модели развития российских регионов Сибири и Дальнего Востока в контексте существенных трансформаций внешней среды и растущей экономической и демографической асимметрии между европейской и азиатской частями России. Третий компонент включает в себя разработку концептуальной рамки Большой Евразии, позволившей бы России сохранить, а в идеале и приумножить ее интеграционный потенциал в качестве одной из ведущих стран в мировой системе за счет институционализации различного рода экономических и политических партнерств в первую очередь со странами Азии. Если трансформации в рамках первой компоненты к настоящему времени являются очевидными и подвергаются качественной и количественной оценке, представленной в статье, контуры изменений в рамках второй и третьей лишь намечены и требуют серьезной дальнейшей проработки.

No abstract

No abstract

In the political system of post-war Japan there emerged a unique phenomenon of the ‘1955 system’, which contradicted, in its  form and in its essence, to the principle of the changeability of power inherent for the democratic systems. The Liberal-Democratic  Party retained majority in the lower house of Diet for the 38-year period, which allowed it to form the government without joining coalitions with any other parties. “The 1955 system” was a form of  adaptation of the political power to the specific conditions of cold war era. In the sphere of foreign policy, the bipolar model of the  Japanese political system reflected the ideological choice between  the capitalist system led by the United States and the socialist  system led by the USSR. In the economic sphere, the dominant  party system was the most appropriate response to the specific  needs of the mobilization economic model, in which first fiddle was played by bureaucracy, whilst the political power performed  rather decorative functions. The authoritarian features in the LDP  power system that can be imagined to be the result of its  monopolistic rule, in reality did not have a distinct manifestation because of the de facto absence of unity in its top  management and the preservation of a viable faction system well  adapted to the electoral model of the multimember  districts. The  end of ‘the 1955 system’, associated with the end of the cold war,  manifested itself in the loss of the LDP’s dominant position in the  party system and in the beginning of the era of coalition  governments. The issues of ideology in the post-bipolar period lost  their significance as a form of axis in the inter-party division. Currently, the LDP holds the leading positions in the political arena  as the main political force in the Diet. The ruling party faces serious  problems, among which one can mention the decline of the LDP  authority in the Japanese society against the background of resonant  political scandals, the absence of intra-party democracy  and the authoritarian style of Abe’s rule which raises the risks of  political mistakes, as well as the lack of reliable mechanisms of  succession of senior positions in the party hierarchy. However, the  specificity of the electoral system, as well as the chronic state of split and the absence of strong political leaders in the opposition camp,  give the LDP substantial advantages against other parties, feeding  the conclusion that the LDP will remain the dominant political force  of Japan in the foreseeable future.

The article examines recent trends in the development of the US-Japan political and defense alliance, including the sphere of operational planning and coordination. A special attention is drawn to the problem of interaction between the two countries in the area of Ballistic Missile Defense, the problem of procurement American fighters F-35, as well as the issue of relocation of the Futemma base in Okinawa. The author reviews the results of the recent US-Japan Summit, held in Washington on April 30, 2012.