исследовательский медицинский университет» Минздрава России, г. Нижний Новгород 2 ГБУЗ НО «Дзержинский перинатальный центр», г. Дзержинск Состояние влагалищного биоценоза как фактор риска возникновения различных вариантов преждевременных родов Резюме Актуальность. Преждевременные роды (ПР) в этиопатогенетическом отношении-клинический синдром, характеризующийся полиэтиологичностью, хроническим течением процесса, участием плода в патогенезе, разнообразием клинической симптоматики и вовлеченностью генетических факторов и факторов окружающей среды. Инфекционный фактор рассматривается в качестве ведущего по развитию риска ПР. По данным литературы более 40% ПР обусловлено наличием инфекционного процесса. Наиболее значимыми являются внутриматочная и цервико-вагинальная инфекции. Целью исследования явилась клинико-микробиологическая оценка состояние влагалищного биотопа у рожениц с различными вариантами спонтанных преждевременных родов. Материалы и методы. Диагностический комплекс включал бактериоскопические, бактериологические, а также молекулярно-генетические исследования. Объектом исследования явились беременные со своевременными физиологическими родами и с различными типами преждевременных родов, которые были госпитализированы в специализированные медицинские организации Нижегородской области. Всего обследовано 260 пациенток, проведено 1000 исследований Материалом для исследований было содержимое влагалища и цервикального канала. Результаты. Состояние влагалищного биоценоза характеризовалось выраженной неравномерностью у пациенток с различными вариантами спонтанных преждевременных родов. У рожениц с преждевременным разрывом плодных оболочек достоверно часто встречался местный воспалительный процесс с преобладанием условно-патогенной микрофлоры над лактобактериями. Среди пациенток с истинными ПР и со своевременными физиологическими родами в составе влагалищного биотопа преобладала лактофлора. У женщин с преждевременными родами с истмико-цервикальной недостаточностью отмечались смешанные нарушения вагинального биоценоза. Выводы. Риск развития спонтанных преждевременных родов достоверно определяется состоянием влагалищного биоценоза. Ключевые слова: преждевременные роды; угрожающие преждевременные роды; физиологическая беременность; влагалищный биоценоз; инфекционный фактор Конфликт интересов не заявлен.

Резюме Введение. К III триместру дефицит железа выявляется почти у 90% пациенток, сохраняясь в 55% случаев после родов, что диктует необходимость выявления проблем в диагностике и терапии. Цель. Выявить недостатки рутинной диагностики и коррекции железодефицитной анемии (ЖДА) у беременных, рожениц и родильниц. Материалы и методы. В исследование включены 150 беременных женщин от 18 до 43 лет, у которых анализировалось применение препаратов железа во время беременности и послеродовом периоде в комплексе кровесберегающих технологий. Результаты. Сывороточный ферритин (СФ) на амбулаторном этапе ведения определялся у 45% беременных. В I триместре анемия легкой степени выявлена у 10% женщин, средней степени-в 0,6% случаев, во II триместре-в 47,3% и 1,2% соответственно. В III триместре анемия легкой степени была у 94% беременных, средней степени-у 4% пациенток. Коррекция ЖДА в 94% случаев проводилась препаратами перорального железа. В послеродовом периоде ЖДА легкой степени отмечена у 82,7% пациенток, средней степени-у 15,3%, тяжелой степени-у 2%. Лечение анемии: при гемоглобине более 90 г/л-препаратами перорального железа, при гемоглобине 80-90 г/л-парентеральными препаратами железа. Выводы. Несмотря на лечение, отмечено усугубление ЖДА перед родами; на амбулаторном этапе необходима диагностика анемии по СФ у всех беременных, с оценкой ответа на терапию пероральными препаратами железа по гемоглобину и переносимости; при отсутствии результата показан переход на внутривенные недекстрановые препараты железа в необходимой расчетной дозе. Комплексная коррекция акушерской кровопотери и послеродовой анемии с использованием аутоэритроцитов, факторов свертывания крови и рациональной терапией ЖДА недекстрановыми высокодозными внутривенными препаратами железа позволит реализовать ограничительный подход к применению донорских компонентов крови.

No abstract

Background. The study of regional characteristics of the incidence rates of perinatal mortality, early neonatal mortality, and stillbirths is of undoubted importance, which will allow to substantiate the main directions of improving care for newborns, both at the federal and regional levels.Aims. To study the indicators of perinatal mortality, early neonatal mortality and stillbirths in the territory of the Nizhny Novgorod region in the period from 2012–2016.Materials and methods. Statistical reporting forms of the Ministry of Health of the Nizhny Novgorod region «Basic indicators of public health and the activities of state medical organizations of the Nizhny Novgorod region» for the period from 2012 to 2016. A retrospective descriptive-estimated epidemiological study of perinatal and early neonatal mortality rates and stillbirth rates was conducted. The processing of statistical indicators was carried out by generally accepted methods of variation statistics. The reliability of the indicators was estimated taking into account the confidence interval (2 errors with 95% CI).Results and conclusions. On the territory of the Nizhny Novgorod region in the period from 2012 to 2016. A high level of perinatal mortality and stillbirths was observed compared to the national indicators. The average annual rates of perinatal mortality and stillbirth were significantly higher in Diveevsky and Sokolsky districts compared with the rest of the Nizhny Novgorod region. The risk areas for neonatal mortality include Lukoyanovsky and Tonkin. It is necessary to improve the quality of medical care for pregnant women at all stages, including prenatal and, of course, obstetric care. An important role here is played by the improvement of the epidemiological surveillance system, which allows an objective analysis of the current situation and an assessment of the quality of medical care.

Aim. To evaluate the effects of maternal pre-pregnancy body weight and excessive gestational weight gain (GWG) on the risk of different subtypes of preeclampsia (PE).Methods. A cohort study of 289 pregnant women: 41 with early-onset (less than 34 weeks) preeclampsia (EPE), 76 with late-onset (more than 34 weeks) preeclampsia (LPE) and 172 normotensive women (control). Associations between anthropometric indicators (pre-pregnancy BMI, GWG, fat mass in the 1st, 2nd, 3rd trimesters, on the 2–3rd day after birth) and risk of PE and its subtypes were evaluated.Results. Pre-pregnancy body weight (r = 0.36; р = 0.000) and BMI (r = 0.38; р = 0.000) moderately increased risk of PE. GWG had independent risk of developing PE (r = 0.46; р = 0.000). Women with excessive GWG had an increased risk of PE in normal BMI (RR = 2.2; р = 0.019), in overweigh (RR = 2.7; р = 0.028), in obese (ОР = 5.2; р = 0.000). The risk of developing preeclampsia increased in normal weight with GWG more than 500 g per week in the 2nd trimester (р = 0.000) and more than 400 g per week in the 3d trimester (р = 0.000), total GWG more than 16.5 kg increased risk of preeclampsia in 3.4-fold (ОР = 3.4; р = 0.001). Overweight and obesity had an increased risk of late-onset preeclampsia (RR = 4.9; р = 0.000). No association was found for early-onset preeclampsia (p > 0.050). Gestational metabolic disorders were independent risk of LPE: weekly GWG and the per cent of fat mass in normal weight pregnant women with LPE were significantly higher compared to the women with EPE and control. The per cent of fat mass in the 1st trimester in PPE (23.90 ± 4.40 %) exceeded control (20.50 ± 4.30 %; р = 0.003) and EPE (21.20 ± 3.65 %; р = 0.008) groups. Differences were aggravated during pregnancy (р < 0.050).Conclusions. Pre-pregnancy overweight and obesity, excessive GWG and gain of fatty mass were an independent risk of developing PE with synergistic negative effect. Pre-pregnancy and gestational lipid dismetabolism were associated with LPE. Our results suggested that no correlation between pre-pregnancy BMI, GWG, fatty mass and risk of EPE.